Книга На месте Валерии - Элизабет Бенавент

Я прекратила стучать пальцами по клавиатуре компьютера и, потеребив волосы карандашом, перечитала текст: «Они переглянулись. Разделявшее молодых людей расстояние в несколько метров не имело значения, ибо мысли обрели материальную форму, соскользнули на пол и пустились вскачь, пытаясь улизнуть. Их взгляды встретились, и на долю секунды все вокруг замерло — даже ветерок, колыхавший ветви деревьев, утих за окном. Но она моргнула, и оба поспешно отвели взгляд, смущенные, растерянные и очарованные внезапной мыслью, что можно так просто, с первого взгляда влюбиться в незнакомца».

Закатив глаза, я швырнула карандаш на стол и вскочила, словно меня внезапно подбросила вверх пружина, кем-то тайно зашитая в сиденье стула.

— Вот дерьмо!

Разумеется, я отлично знала, что никто меня не услышит, но испытывала жгучую потребность выплеснуть накипевшее. «Какое все-таки дерьмо». Мысли мои перекликались с началом «Звездных войн», только выразить их я могла исключительно в нецензурной форме. Полное дерьмо. Жуткое дерьмо. То, что я написала, — просто куча дерьма, огромная куча дерьма.

Приходилось признать печальную истину: у меня иссякло вдохновение. Отрабатывая номер, я написала пятьдесят семь страниц, и, ясное дело, получилась полная ерунда. Нелепый, чудовищный вздор — на школьные литературные конкурсы участники и то представляют куда лучшие тексты. Я ставила перед собой цель за день написать не меньше двух страниц, но в нынешних условиях меня несказанно порадовали бы всего два или три приемлемых абзаца. Приемлемых? Размечталась.

Сидеть за компьютером до вечера совершенно не имело смысла. Дома я находилась одна и потому могла себе позволить не притворяться. Я прекрасно понимала, что в тот день из-под моего пера не выйдет ничего путного. А может, не выйдет никогда. Из комнаты, служившей кабинетом и гостиной, я переместилась в спальню (длина пути не превышала трех шагов) и села на кровать. Бросив быстрый взгляд на свои босые ноги и придя в ужас от их вида — лак на ногтях совсем облупился, — я придвинула поближе пепельницу и закурила сигарету.

Что со мной происходит? С каких пор я перестала считать зазорным выглядеть неряшливой клушей? Покосившись на телефон, я подумала долю секунды и схватила трубку.

Один гудок… два… три…

— Слушаю! — ответила моя лучшая подруга.

— Представим, что я законченная неудачница. Ты будешь по-прежнему меня любить? — спросила я на одном дыхании.

От громкого смеха Лолы у меня завибрировали барабанные перепонки.

— У тебя паранойя, — заявила она.

— Нет у меня паранойи. Я до сих пор не написала ни одного стоящего предложения. В издательстве мне дадут пинка под зад. Хорошего такого пинка. Впрочем, это уже будет не важно. Я сама себе не прощу.

— Послушай, никто, кроме меня, не имеет права устраивать тебе трепку, Валерия, — напомнила любящая подруга. Наверное, она хотела меня утешить.

— Знаешь, что самое трудное для писателя? Опубликовать второй роман. Вторая книга… Она подразумевает, что автор не пустышка и ему есть что сказать. У меня же в душе сумбур, а в голове полная каша. Моей второй кучей дерьма — вот чем будет эта книга.

— Не глупи.

— Я говорю серьезно, Лола. Кажется, я сделала ошибку, бросив работу. — Я обхватила голову руками и почувствовала, как дернулся жалкий растрепанный пучок.

— Не болтай чепуху. Работа надоела тебе до чертиков, а шеф был сущим уродом. На жизнь тебе вполне хватает. Так в чем же дело?

Дело было в том, что деньги рано или поздно закончатся, а намерение «попытать счастья на книжном рынке» изрядно попахивало авантюрой. Я всего на миг погрузилась в раздумья — меня тут же отвлек от них гудок автобуса, неожиданно прозвучавший на другом конце телефонной линии. Я посмотрела на часы. В двенадцать утра Лоле полагалось еще сидеть на работе.

— Я не вовремя? — уточнила я.

— С чего ты взяла?

— Слышен шум машин. Ты идешь по улице?

— Да. Я прикинулась, будто у меня страшно разболелась рука, и сбежала с поля боя.

Я покачала головой, неодобрительно усмехнувшись. В этом вся Лола…

— В глубине души я знала, что не нарушу твой рабочий график, позвонив в середине дня. Однажды именно тебя выгонят пинком под зад, моя дорогая.

Лола захихикала:

— Я работаю быстро и добиваюсь отличных результатов, сомневаюсь, что на мое место найдут другую кандидатуру.

— Возможно, это будет человек, который не расположен к симуляции, — предположила я, рассматривая свои руки и с сожалением признавая, что маникюр тоже оставлял желать лучшего.

— Послушай, я в двух остановках от твоего дома. Хочешь, зайду?

— Конечно, хочу.

Она дала отбой. Лола не имела привычки прощаться, заканчивая разговор по телефону.

Я задумалась о бурной жизни Лолы и, конечно, вспомнила о знаменитом ежедневнике в красной обложке со страницами, испещренными необыкновенно увлекательными пометками. Ее записи, казалось, всегда имели особый смысл и волновали воображение, даже если речь шла лишь о визите к косметологу, чтобы поправить линию бикини. Да, к личному косметологу, к той самой даме, которую Лола называла Мисс Сайгон (хотя на самом деле косметолог родилась в Пласенсии). Эта дама однажды ни с того ни с сего устроила мне сеанс полной эпиляции.

На досуге мне нравилось рыться в ежедневнике Лолы, где она фиксировала события своей жизни в мельчайших подробностях. Она записывала номера телефонов парней, с которыми встречалась, и собственный вес, отмечала развеселые похождения — их было немало, мне на зависть. Лола сравнивала, сколько времени планировала позаниматься в спортзале и как долго на самом деле там пробыла. Она считала количество выкуренных сигарет, комментировала свидания с Серхио, перечисляла предметы туалета, взятые взаймы, и одежду, отданную в химчистку, а также составляла списки вещей, которые следовало купить для пополнения гардероба. В конце своеобразного дневника были подклеены сотни чеков из магазинов и супермаркетов с подчеркнутыми (неизвестно зачем) суммами. Вся жизнь Лолы отражалась как в зеркале на страницах краснокожего ежедневника. Она была буквально по дням расписана на бумаге цветными фломастерами — без стеснения, с первобытным бесстыдством, столь свойственным Лоле, лишенной предрассудков и страха. Моя подруга не боялась никого и ничего, в том числе и себя. Она потрясающая женщина.

Что до меня, то я привыкла пользоваться электронным органайзером и находила его удобным, поскольку программа, установленная на компьютер и мобильник, обладала свойством навязчиво и противно подавать сигналы, вытаскивая меня из нирваны вечной сиесты и напоминая, что нужно навестить маму или помочь сестре осуществить одну из ее безумных затей вроде перестановки мебели в доме. Да, мои интересы теперь сводились к повседневной рутине. Мой органайзер не был похож на сказку странствий, как у Лолы. Скорее он представлял собой длинный перечень семейных обязательств, крайних сроков оплаты счетов и ближайших планов с учетом расписания Адриана, моего мужа. Да, именно мужа, я не оговорилась. Иногда мне казалось, что слово «муж» совершенно не сочеталось с моим возрастом — а мне исполнилось двадцать семь. И, честно говоря, оно действительно не сочеталось. Оно было несовместимо с моим возрастом, а порой и с жизнью в целом, но это уже совсем другая тема, которой я не хотела бы касаться раньше времени.