Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ I
Когда письмо принесли, я работал, в поле, вязал последний пучок пшеницы. Руки дрожали, и завязать узел получалось с трудом. В том, что пришлось делать все по старинке, был виноват лишь я один, но я не собирался сдаваться. Весь день я горбатился на жаре до потемнения в глазах, а теперь наступил вечер, и работа была почти завершена. Остальные, коротко попрощавшись, покинули поле с закатом, и я был этому рад. Оставшись в одиночестве, я мог не притворяться, будто успеваю за ними. Продолжал вязать колосья в пучки, стараясь не думать о том, как легко было бы собрать пшеницу жнейкой. Из-за болезни я забыл проверить машины — впрочем, я не смог бы этого сделать, поскольку все лето провел в забытьи среди призраков, среди темных болезненных провалов, лишь изредка прерываемых вспышками ясности. Никто другой не подумал взять на себя мою обязанность, и теперь я каждый день пожинал плоды своей забывчивости. Отец старался как мог, но он не был всесильным. Из-за меня мы весь год будем отставать на шаг.
Крепко стянув колосья посередине, я уложил пучок в сноп. Ну вот и все. Можно идти домой. Однако вокруг закружили тени, выделяющиеся в сине-фиолетовых сумерках, и колени мои подкосились. Я упал на четвереньки, чтобы отдышаться; боль пронзила кости. Бывало и хуже: месяцами меня мучили спазмы, острые и болезненные до тошноты, а приступы всегда начинались внезапно. Я снова почувствовал себя немощным стариком. Сжал зубы; от слабости хотелось рыдать, но
я решил, что не стану; умру так умру даже если единственной, кто увидит меня, будет круглая жирная осенняя луна. — Эмметт! Эмметт!
Альта звала меня, пробираясь меж снопов; я встал с коленей и зажмурился, пытаясь справиться с головокружением. Редкие звезды на небе поехали сначала в одну сторону, потом в другую. Откашлялся и произнес:
— Я здесь.
— Эмметт, почему ты не попросил кого-нибудь задержаться и помочь тебе? Мама встревожилась, когда остальные вернулись без тебя.
— Ни к чему ей было тревожиться. Я уже не ребенок. Я укололся острым колоском, и большой палец кровоточил. Кровь имела привкус пыли и зноя.
Альта колебалась. Еще год назад я мог сравниться силой с любым из крестьян. Теперь же она глядела на меня, склонив голову набок, словно я был ее младше, а не наоборот. — Да, но...
— Я хотел увидеть восход луны.
— Ах вот в чем дело. — Сумерки смягчили ее черты, но пронзительный взгляд жег меня насквозь. — Тебя не заставишь отдохнуть. Если тебе все равно, поправишься ты или нет...
— Ты говоришь, как она. Как мама.
— Но мама права! Нельзя вести себя так, будто ничего не случилось, словно ты и не болел вовсе.
Болел. Из ее слов можно было бы решить, будто я валялся в кровати с кашлем, мучился рвотой или покрылся нарывами. Но это не так. Несмотря на дни и ночи, проведенные в кошмарном бреду, я помнил больше, чем думали мои родные:
помнил собственные крики и галлюцинации, помнил дни, когда мне хотелось плакать с утра до вечера и я переставал узнавать отца и мать, помнил ночь, когда я голыми руками разбил окно. Лучше бы я целыми днями беспомощно просиживал с поносом на горшке, тогда на моих запястьях не осталось бы отметин от веревок, которыми меня привязывали.
Я отвернулся от сестры и принялся сосредоточенно посасывать порез у основания большого пальца, теребя его языком, пока не перестал чувствовать вкус крови.
— Прошу, Эмметт, — промолвила Альта и коснулась воротника моей рубахи. — Сегодня ты поработал не хуже других. Пойдем домой.
— Хорошо.
Легкий ветерок взъерошил волосы на моем затылке. Альта заметила, что я дрожу, и отвела глаза.
— А что на ужин? — спросил я.
Она щербато улыбнулась.
— Ничего, если не поторопишься.
— Иди. Я тебя догоню.
— Наперегонки побегаем, когда буду без корсета. Сестричка повернулась, взметнув пыльными юбками. Когда она смеялась, то все еще выглядела ребенком, но рабочие на ферме уже заглядывались на нее.
Я поплелся вслед за ней; от усталости еле держался на ногах — покачивался как пьяный. Под деревьями и у колючей изгороди сгущалась тьма. Луна светила так ярко, что звезд не видно. Плелся и мечтал о холодной колодезной воде, прозрачной, как хрусталь, с зеленоватыми хлопьями осадка на дне стакана; о пиве цвета янтаря, приправленном травами по особому рецепту отца. Кружка горьковатого на вкус напитка усыпила бы меня, но этого я и хотел; я желал лишь одного — погаснуть, как свеча, провалиться в сон без сновидений. Чтобы не было ни кошмаров, ни ночных страхов. Я хотел проснуться утром и снова увидеть ясный солнечный день.
Часы в деревне пробили девять. Мы зашли во двор через калитку.
«— Как же есть хочется», — сказала Альта. — Меня отправили тебя искать, не успев...
Тут мы услышали голос матери; мать кричала. Альта остановилась; за нами захлопнулась калитка. Мы переглянулись. До нас доносились обрывки фраз: как ты можешь так говорить... нельзя, нам просто нельзя...
Мои ноги задрожали оттого, что пришлось стоять неподвижно. Вытянув руку, я оперся о стену, повелевая сердцу успокоиться.
Сквозь щель в кухонных занавесках просачивался треугольник света от лампы; его то и дело заслоняла тень. Отец ходил по кухне взад-вперед.
— Мы не можем стоять здесь весь вечер, Эмметт, — промолвила Альта почти шепотом.
— Вряд ли это что-то серьезное.
Мать с отцом всю неделю ссорились из-за жнейки, укоряя друг друга, что никто не додумался проверить ее. О том, что это была моя обязанность, родители и не заикнулись. Раздался грохот: кулак ударил о стол. Отец повысил голос: — А что я должен делать? Отказать? Колдунья проклянет нас в мгновение ока.
— Она уже это сделала! Взгляни на него, Роберт! Что, если он никогда не поправится? Это все ее проделки. — Он сам виноват. Если бы он...
в ушах зазвенело, и на мгновение я перестал слышать голос отца. Мир накренился перед глазами, затем вроде бы выровнялся и снова закачался, как качели. Я проглотил подступившую к горлу желчь. Когда я снова смог сосредоточиться, наступила тишина.
— Этого мы не знаем, — тихо произнес отец, но мы его услышали. — Что, если она ему поможет? Пока он болел, она писала и справлялась о его здоровье.
— Потому что он был нужен ей! Нет, Роберт, нет! Я не позволю этому случиться, его место здесь, с нами, и что бы он ни натворил, он по-прежнему наш сын. А она — у меня от нее мурашки...
— Ты с ней ни разу не виделась. Не тебе пришлось идти туда и...
— Мне все равно! Она уже натворила дел. Я не отдам ей сына.
Альта взглянула на меня. Ее лицо изменилось, взяв меня за руку, она потянула меня вперед.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109
