Глава 1
За окном рождественская картинка – всё засыпало снегом. Деревья все в инее, точно коралловый лес. По небу плывут густые толстенные облака, а в ослепительно-голубых просветах сияет ярко-золотое солнце. И падают огромные хлопья снега, похожие на лепестки белых роз, точно их задумчиво роняет с небес белый-белый ангел.
И так тихо… Даже приглушённый гул автомобилей похож скорее на полусонное бормотание шмелей.
После того как Морис уехал на католическое Рождество домой, Мирослава осталась домовничать вдвоём с котом Доном.
И коттедж, особенно по ночам, стал казаться ей огромным, как замок в какой-нибудь шотландской глубинке. Она гнала прочь непрошенные грустные мысли.
А тут ещё позвонил Морис и попросил разрешения задержаться ещё ненадолго дома. Мирослава сказала ему тогда:
– Да, конечно, тем более работы сейчас нет.
– Вы скучаете без меня? – спросил он, и ей показалось, что в его голосе проскользнула надежда на утвердительный ответ и, может быть, лёгкая грусть.
Но она ответила:
– Нет, – вложив в голос гораздо больше весёлости, чем следовало бы.
– Ну, тогда ладно, – пробормотал он и отключился.
Мирослава посмотрела на кота.
– Что, мой королевич, Новый год мы с тобой будем встречать вдвоём.
Дон не возражал. Для него главное, чтобы хозяйке было хорошо. Вот только ему показалось, что глаза у неё невесёлые… Он потеснее прижался к ней всем телом и тихо замурлыкал, стараясь передать ей тепло не только своего покрытого мягкой длинной шёрсткой тела, но и маленького, крепко любящего сердца.
29 декабря поздно вечером, почти ночью, нагрянул Шура. Сказать, что Мирослава удивилась, было бы не сказать ничего.
– Представляешь, – начал он прямо с порога, – у меня выходные аж до третьего января!
– Да ты что?! – не поверила она.
– Я и сам с трудом верю! Сколько себя помню, такого чуда ни разу не случалось. Но ведь я два года в отпуске вообще не был, – добавил он.
– Бедный мой Шура. – Она обняла его. И снег на его куртке начал таять, а заодно промокла и её наброшенная на плечи кофта.
– Иди в дом! – сказал он. – А то простудишься. Морис приедет и прибьёт меня.
– Ты его так боишься? – засомневалась Мирослава.
– Опасаюсь, – улыбнулся Шура.
– Морис приедет ещё не скоро, – проговорила она быстро, тщетно скрывая грусть.
– Как так?
Она пожала плечами.
«Теперь уж я его прибью, как только он приедет», – сердито подумал Шура.
Мирослава поднялась на крыльцо и стала с удивлением наблюдать, как Наполеонов достаёт из багажника многочисленные пакеты, как видно, тяжёлые. Всё это он начал таскать в дом.
– Шура! Что это? – изумлённо спросила она.
– Продукты, – проворчал Наполеонов сердито, – у тебя-то, наверное, холодильник пустой.
– Ну, не совсем.
– Ага. Отварная курица для кота, ряженка и яблоки для тебя. А для меня кукиш, даже без масла.
Она рассмеялась. А потом сказала:
– Шура, если ты думаешь, что я стану что-то готовить из той прорвы продуктов, что ты привёз, – она махнула рукой на пакеты, – то ты ошибаешься.
– Ничего я не ошибаюсь. Знаю, что от тебя не дождёшься! – проворчал он.
– Тогда кого ты собираешься поставить возле плиты?
– Коня в пальто!
– О! Ты ещё и коня притащил, – усмехнулась она.
Шура снова пошёл к машине и полез в салон. Оттуда он вытащил большую корзину и потащил её в дом.
– А что там? – спросила Мирослава. Но Наполеонов не удостоил её ответом.
– Шур, а ты надолго ко мне? – осторожно спросила она.
– Сказано же тебе, что на работу мне 3 января. Вот и считай.
– А как же Софья Марковна?! Ты что, её одну собрался на Новый год оставить?
– Как же, оставишь её! Это она единственного ребёнка, – Шура сокрушённо покачал головой, – одного кинула.
– В смысле кинула? – ничего не поняла Мирослава.
– В смысле, что твоя любимая Софья Марковна, мать моя разлюбезная, укатила встречать Новый год в Питер. – Наполеонов сделал вид, что собирается заплакать.
– Шурочка, не расстраивайся. – Мирослава снова крепко прижала друга к себе. Но, тотчас заподозрив что-то неладное, отстранила его. Так и есть, Наполеонов хихикал, и в глазах его не было и тени печали.
– Бессовестный ты поросёнок, – воскликнула Мирослава, – пользуешься моим добрым сердцем.
– Я не поросёнок! Кстати, год Кабана-то уходит.
– Кажется, в феврале.
Она вздохнула и стала помогать Наполеонову перетаскивать пакеты с крыльца в кухню. После того как всё купленное им было разложено по местам, Шура открыл холодильник и чуть ли не влез в него целиком.
– Что ты там делаешь? – спросила Волгина.
– Ищу, чего бы поесть.
– Ты же сам сказал, что ничего приготовленного у меня нет. Так что ешь то, что сам привёз.
Шура вздохнул, отрезал себе кусок буженины, нарезал сыр, хлеб, достал банку солёных огурцов. Поставил на плиту чайник и выудил из корзиночки пакет с курабье. Зачем-то нарезал батон, сложил его в миску и залил кипячёной водой из кувшина.
Мирослава подумала, что он собрался кормить птиц, и сказала:
– Хлеб на морозе замёрзнет.
Наполеонов ничего не ответил, отставив миску на кухонный стол.
– Ешь, давай, – сказал он Мирославе, налив чай в две чашки.
– Не хочу.
– Тоже мне, принцесса выискалась, – пробормотал он себе под нос.
– Я не принцесса, – улыбнулась Мирослава, – сам знаешь.
– Знаю, конечно! Амазонка и тигра!
– Одна в двух лицах?
– Да у тебя этих лиц до фига! Ешь давай, не капризничай.
– Шур, я и не капризничаю. – Она взяла кусочек сыра и стала сосредоточенно его грызть.
– Ага. Теперь решила мышью поработать, – хмыкнул он.
Дону надоело, что Наполеонов ворчит на его хозяйку, и он, запрыгнув ей на колени, уткнулся в сыр в её руках. Она сразу отломила ему маленький кусочек, и кот стал есть с её ладони.
– Вот! – сказал Наполеонов. – Все порядочные девушки под Новый год мечтают о принце, а эта с котом тетёшкается.
