Пролог
Сал Констанц
– Я почти добралась.
Мое восхождение на вершину началось еще в предутренней мгле. Тонкие пальцы ветров пустынного Высокогорья норовили сорвать с меня накидку. Спасаясь от вихрей песка и пепла, я обмотала рот и нос шарфом, а для защиты глаз от слепящего света надела темные очки.
– Знаю, – прозвучал через имплантат в правом ухе голос «Злой Собаки». – Отслеживаю твою позицию и жизненные показания.
В ее тоне я расслышала нетерпеливые нотки, но ответить не хватило дыхания. Храмы Высокогорья стояли на внушительной столовой горе, возвышавшейся над засушливой равниной, и единственная дорога к ним вела по высеченным в ржавой скале ступеням.
– А все-таки, мне кажется, быстрее было бы высадить тебя прямо на плато, – добавила «Собака».
– Ха! Запрещено, ты же в курсе.
За тысячелетия суховей, песок и бесчисленное множество ног – не только человеческих – отполировали каменную лестницу. У меня от подъема уже горели мышцы и легкие.
Между двумя трудными вдохами я выговорила:
– Кроме того, тогда весь смысл пропадает. Восхождение по склону усиливает переживание.
Путь занял три часа. Накануне я заночевала в палатке у подножия и вышла в зябких предрассветных сумерках, чтобы достичь вершины, пока полуденный зной не добавил мне жару.
– Тебе виднее, – буркнул корабль.
Среди известных людям памятников иных цивилизаций храмы Высокогорья были одними из старейших и считались бесценным духовным и археологическим сокровищем. Но я так высоко лезла не только затем, чтобы полюбоваться на стены из выщербленного песчаника.
Я отстегнула и сбросила рюкзак. Рядом с этими допотопными руинами собственные проблемы представлялись мне мелкими и преходящими, а волнения – напрасными и пустыми. Присев на корточки возле рюкзака, я достала из бокового кармашка черную розу на длинном стебле. Шелковистые лепестки затрепетали на ветру.
– Еще пара шагов налево, – подсказала «Злая Собака».
Она сейчас бездельничала на парковочной орбите в сорока тысячах километров над пустыней, но ее датчики позволяли разглядеть и разметить поверхность с микронным разрешением.
Я чуть сдвинулась в сторону.
– Здесь? – И посмотрела под ноги.
Пятнадцать лет назад, когда война Архипелаго только разгоралась, на этом месте при защите спуска по огромной каменной лестнице была убита сержант-канонир Грета Новак. Тактические компьютеры, мониторившие ход боя, сохранили ее точную позицию в момент смерти. Но полтора десятилетия спустя не осталось никаких примет, ни пятнышка на голых, выскобленных ветром камнях.
– Ты уверена? – усомнилась я.
– Уверена.
– Хорошо.
Я достала из кармана портрет Джорджа Уокера, бывшего медика «Злой Собаки». Он погиб при попытке спасти экипаж сбитого корабля-разведчика. В тот раз я пренебрегла оценкой опасности местной фауны, а он заплатил за мою оплошность жизнью.
Рукавом я стерла со стекла пылинки и следы прикосновений. Старинная рамка из литого серебра казалась достаточно тяжелой, чтобы ее не сдуло высотными вихрями. Фотография была сделана в лазарете «Злой Собаки» во время войны Архипелаго – до того, как корабль подал в отставку и присягнул Дому Возврата. Джордж в ярко-оранжевом комбинезоне военного медика выглядел на снимке моложе, чем я его помнила. Волосы еще не совсем поседели, морщины не такие глубокие. Но его улыбку нельзя было не узнать.
Встав на колени, я прислонила фото к обветшалой красной каменной стене под таким углом, чтобы первые солнечные лучи каждое утро освещали это лицо. Кончиком пальца провела по портрету вдоль линии скулы. Сухой ветер разметал полы моей накидки. На западе еще виднелись три из пяти лун планеты – зависли, как бледные зеваки.
– Прости, Джордж.
Других слов я не нашла. Поднесла розу к закутанным губам и положила у рамки, прижав стебель булыжником размером с кулак.
Грете Новак мне сказать было нечего. Я ее не знала. Она погибла здесь, и ее найденное, однако не востребованное никем тело было разобрано на органы и стволовые клетки. Осколки порвали ей сердце и легкие, но почки, печень и селезенка спасли жизнь троим ее раненым товарищам. А стволовые клетки были переданы на флотскую фабрику в дюжине световых лет отсюда, и год спустя из них вырастили органические процессоры – мозги – для стаи боевых кораблей класса «хищник», в которую вошли шесть крейсеров: «Злая Собака» и ее родичи.
