Бермондси, 1942
Стояла весна, но сидеть на каменной лестнице, ведущей к нашей квартире, было ужасно холодно. Ночью шел дождь, и ступеньки до сих пор не просохли. Подол моего тоненького пальто промок насквозь, а ледяной ветер, свистевший над крыльцом, пронизывал до костей. Казалось, мы просидели так уже много часов. Миссис Райан выдворила нас из квартиры, а идти было больше некуда.
Моя сестренка Олив, съежившись, прижималась ко мне. Я почувствовала, что она дрожит, и усадила ее к себе на колени. Бедняжка простудилась, нос у нее был красный, ведь она то и дело утирала его рукавом.
– Мамочке кто-то делает больно, Нелл? – спросила Олив, поднимая на меня красивые карие глаза.
– Конечно, нет, – ответила я.
– А чего тогда она кричит?
– Потому что рада.
– Что-то не верится.
– Помнишь, как тебе вырвали гнилой зубик?
– Ага.
– Больно было, когда рвали?
– Очень больно, я чуть не умерла!
– Но потом тебе ведь стало лучше, так? Потому что боль прошла насовсем.
– Значит, мамочке зуб вырывают?
– Нет, Олив, она рожает ребенка. Мама же тебе объясняла.
– Нелл!
– Да, Олив.
– А откуда появляется ребенок?
С каждой минутой становилось сложнее.
– У мамы спросишь.
– Ладно, Нелл.
Сестренка обвила меня ручками за шею. Горячее дыхание коснулось моей щеки.
– Я хочу в дом, Нелл. Хочу к мамочке.
– Скоро пойдем к ней, милая, – ответила я.
Мой брат Тони, который развлекался, пиная камешки во дворе, повернулся к нам:
– Я туда ни ногой, пока она не перестанет так орать.
– Слушай, ты, неблагодарный маленький поганец, ты бы тоже орал, если б тебе пришлось выдавливать из себя младенца!
Тони злобно уставился на меня:
– И зачем она вообще его рожает? Нам троим еды не хватает, куда еще четвертый рот?
– Малыш нас не объест, он будет сосать мамину грудь точно так же, как ты, когда был маленький.
Мои слова заставили Тони покраснеть. Он с силой пнул камешек в стену.
– Послушай, Тони, – мягко сказала я. – Мама же не виновата.
– А кто тогда виноват? – гневно возразил он.
– Это все из-за того, что она замужем, – ответила я. – Когда спишь с мужем в одной кровати, получается ребенок.
Я подозревала, что все не так просто, но мне не хотелось об этом задумываться, потому что от таких мыслей внутри все странно сжималось.
Олив громко шмыгнула носом.
– Как думаешь, Нелл, будет мальчик или девочка? – спросила она.
– Это Боженька решит, Олив. Бог считает всех людей на свете и, если не хватает мальчиков, посылает мальчика, а если девочек – тогда девочку.
Я поправила волосы, упавшие на ее горячий лоб. У нее был жар. Ей бы лежать в постели, а не сидеть на холоде. Я уже собиралась снять с себя пальто, чтобы укрыть сестренку, но в это мгновение на лестнице появилась миссис Бэкстер, наша соседка.
– Никаких новостей, миссис Бэкстер? – спросила я и встала, заставив Олив слезть с моих коленей.
– Пока нет, утятки, но она отлично справляется. С ней миссис Райан, под чьим присмотром родились почти все дети в доме, так что ваша мама в хороших руках, и слава богу, что бомбежек не было.
– Олив нездоровится, миссис Бэкстер. Ей бы в кровать.
– Веди-ка ее ко мне, Нелл, вам всем не мешало бы согреться.
– Спасибо, миссис Бэкстер, – с радостью согласилась я. – Пойдем, Тони.
Но мой братец медлил.
– Мы зайдем всего на минутку, чтобы погреться.
– А я не замерз, – буркнул он, глядя себе под ноги.
При всей его строптивости Тони был самым чувствительным в семье. В свои одиннадцать лет – на два года младше меня – он был больше всех привязан к маме. Я знала, что он злится, потому что беспокоится за нее.
Миссис Бэкстер повела Олив в квартиру, а я подошла к Тони и приобняла его. Сквозь тонкий джемпер прощупывались выпирающие лопатки.
– С ней все будет хорошо, Тони, – мягко сказала я. – Наша мама крепкая, как бык.
– Я знаю, Нелл, – ответил он, – но мне это очень не нравится.
– Мне тоже, но скоро все закончится, и она снова будет бодрой и здоровой.
– Лучше я посижу здесь, где все слышно.
– Понимаю, но толку-то от того, что ты тут сидишь и слушаешь ее крики? Ни тебе, ни маме от этого не легче.
– Боюсь, как бы не случилась беда. Как бы она не умерла, Нелл.
По его щекам побежали слезы, но он поспешно вытер их.
– Ничего, иногда можно и поплакать, Тони, – произнесла я еще мягче.
– Да не реву я, – огрызнулся он. – Это все от ветра.
– Женщины каждый день рожают детей, Тони. Миссис О'Мэлли штампует одного за другим, будто орешки лущит, и ничего, до сих пор не померла же.
– Плохо, что папы нет, – сказал Тони. – Он должен быть здесь, заботиться о ней.
– Он бы и сам этого хотел, ты же знаешь, но ему приходится воевать. Он не виноват.
Иногда я смотрела на брата и видела в нем папу. У него были такие же голубые глаза и огненно-рыжие волосы. С тех пор как отец ушел на войну, на хрупкие плечи Тони много всего свалилось. Маленький мальчик примерял на себя роль мужчины. За напускным безразличием он прятал искреннюю заботу о семье, и я любила его за это.
– Давай-ка зайдем немного погреться, а потом можно снова выйти, договорились?
Он кивнул, и мы вместе вошли в квартиру. Бэкстеры с виду казались странной парой. Миссис Бэкстер была совсем крошечная. Мама говорила, что она, как маленькая птичка, порхает повсюду, носится вверх и вниз по лестницам Рэннли-Корта, будто юная девчонка, и всем на свете готова помочь. Она знала обо всем, что происходило в доме, и со всеми ладила. А вот мистер Бэкстер был почти квадратный. У него не было одной ноги, которую он потерял, сражаясь за короля и родину, так что он никуда не бегал, зато вечно улыбался и готов был поделиться с друзьями последней монеткой. По словам мамы, это был брак, заключенный на небесах.
