ГЛАВА ПЕРВАЯ
Воздух в сарае был пропитан запахами растворителя. В помещении, под звуки льющейся из портативного радио музыки, работали три человека. Один переносил рисунки из одного лотка с водой в другой, еще один сосредоточенно ретушировал за столом эстамп, а третий склонился над небольшой картиной, рассматривая ее через закрепленные на клейкой ленте окуляры. Все трое были так поглощены работой, что не услышали шума подъехавшей машины и не заметили длинной тени, упавшей на порог через несколько секунд.
Вновь прибывший окинул взглядом комнату; при этом вся его высокая, поджарая фигура выражала нетерпение. Он резко постучал в открытую дверь сарая, но тщетно. Пришлось постучать еще раз, и только тогда один из людей поднял голову и посмотрел, мигая по-совиному, на темный силуэт.
– Адам! Извините, сразу я вас не увидел.
– Привет, Эдди. А Гарри, то есть мистер Бретт, здесь?
Этот вопрос вызвал странную реакцию. Оба молодых человека с мольбой посмотрели на третьего участника, вернее, участницу их трио, которая на мгновение замерла, стоя к ним спиной. Потом она жестом велела одному из них выключить радио, сдвинула ленту вверх, за козырек бейсболки, надела темные очки, отложила кapтину, стянула с рук нитяные перчатки и неторопливо пошла к двери.
– Его нет, – спокойно обратилась она к посетителю.
– А когда он будет? – требовательно спросил тот. – Послушайте, моя фамилия Дайзарт. Я постоянный клиент, и мне нужно быстро отреставрировать один портрет. Мне необходимо срочно связаться с Гарри.
Ее глаза за темными стеклами прищурились. Значит, Адам Дайзарт. Не тот долговязый школьник, каким она его помнила, но и не эстетствующий, томный тип, каким он, по ее представлениям, должен был стать. Человек, ростом более чем шесть футов, представлял собой сплошные загорелые мышцы и был одет в истрепанные, рваные джинсы и выгоревшую черную трикотажную рубашку.
– Но почему? – спросил он. – Если он где-то в другом месте, дайте мне хотя бы номер его телефона, чтобы я мог с ним поговорить…
– Это невозможно, – резко сказала девушка. – Он в больнице. Недавно у него случился легкий инфаркт, и единственный вид реставрации, которым он будет заниматься какое-то время, это восстановление здоровья.
– Господи! – Адам в ужасе уставился на нее. – Какой кошмар!
Она сжала губы.
– Ваша картина настолько важна?
– Я беспокоюсь за Гарри, – ответил он. – Скажите мне, в какой он больнице, чтобы я мог его навестить.
– Нет, мистер Дайзарт. Сейчас меньше всего нужно, чтобы к нему приставили с разговорами о работе. Кто бы это ни был. – С удовлетворением она наблюдала, как он пытается побороть раздражение.
– Вы новенькая, – сказал наконец Адам. Он кивнул на остальных работников, которые делали вид, будто не прислушиваются к спору. – Уэйна и Эдди я, само собой, знаю. Гарри взял вас на работу?
– Да, временно.
Адам озадаченно запустил руку в свои черные вьющиеся волосы.
– Послушайте, давайте начнем все сначала. Мы с Гарри старые друзья, и я очень переживаю за него.
Она секунду смотрела на него, потом кивнула.
– Я вернусь из больницы около половины девятого. Если хотите, можете позвонить мне домой.
– Вы здесь остановились?
– Я здесь живу, мистер Дайзарт. Во всяком случае, пока. Я – Гэбриэл Бретт.
– Гэбриэл? – Адам Дайзарт удивленно уставился на нее, потом протянул руку и радостно улыбнулся. – Мы так давно не виделись, что я вас не узнал. Гарри часто говорил о своей талантливой дочери. Он гордится тем, что вы идете по его стопам, и считает, что мастерством вы даже превосходите его.
– Я пока заменяю его, – сказала она, не отреагировав на комплимент. – Но я по горло занята уже принятыми заказами, так что в данный момент помочь вам ничем не могу. Прошу меня извинить, мистер Дайзарт. До свидания. – Она холодно кивнула ему и вернулась к своему рабочему месту.
Адам Дайзарт несколько секунд оторопело смотрел ей вслед, потом круто развернулся и направился к своей машине.
Уэйн и Эдди посматривали на дочь своего работодателя с тревогой и беспокойством, но продолжали работать в полном молчании до тех пор, пока наконец Гэбриэл не сняла окуляры и не повернулась к ним.
– Ну, что с вами такое? – спросила она.
Высокий, худощавый Уэйн со светлыми, курчавыми волосами, подвязанными лентой, переглянулся с темноволосым, коренастым Эдди.
– Дело в том, Гэбриэл, что твой отец обычно бросает все, когда Адам Дайзарт приходит со своей последней находкой. И всегда берет его заказ вне очереди.
– Спасибо, что ты сообщил мне об этом, Уэйн, – произнесла Гэбриэл резким тоном, – но мне известно о договоренности отца с «Аукционным домом Дайзарта». Однако теперь, когда отец в больнице, я отказываюсь бросить все только потому, что наследник престола Дайзартов требует немедленного внимания.
– А твой отец знает об этом?
– Папа временами брал на себя слишком много работы – он, видите ли, не мог отказать Адаму Дайзарту. А с тех пор, как ушла Элисон, на папу вообще свалилось слишком много всего, даже при том, что работали еще и вы двое. Можно ли удивляться, что у него случился инфаркг.
– А самой отреставрировать картину Адама тебе слабо? – дерзнул спросить Эдди.
– Вот уж нет! – Гэбриэл свирепо посмотрела на него. – Просто мистеру Дайзарту придется на этот раз подождать своей очереди, как всем.
– Фирма Дайзарта скоро проводит один из своих главных аукционов, – сказал Уэйн, поднося эстамп к системе флуоресцентных рубок, смонтированной за его верстаком. – Изобразительное искусство и мебель. Похоже, Адам что-то нашел и очень хочет выставить это на аукцион.
– Очень жаль. Ему просто придется обратиться куда-нибудь в другое место.
– Ты не можешь так поступить, Гэбриэл, это расстроит твоего отца, – возразил Уэйн.
– Не расстроит, если никто ему не скажет, – угрожающим тоном сказала она.
– Мы-то не скажем, – пробормотал Эдди. – А вот Адам может и сказать.
– Он не знает, в какой папа больнице, – напомнила она.
Уэйн пожал плечами.
– Достаточно позвонить в справочную центральной больницы Пеннингтона.
Когда Гэбриэл приехала в больницу, она с облегчением увидела, что Гарри Бретт чувствовал себя намного лучше. В глазах у него снова появился тот знакомый блеск, отсутствие которого после инфаркта очень тревожило ее.
– Здравствуй, любовь моя, ты сегодня выглядишь восхитительно, – сказал он, с нежностью глядя на нее.
