Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
– Кира, а давай с тобой вина выпьем! Я столько этого дня ждала, ты себе не представляешь!
Мама сбросила ноги с дивана и подскочила, плеснув вокруг себя сладковатым ароматом арабских духов. А может, они были вовсе и не арабские. Просто приторные очень. Интересно, отчего это у женщин после сорока пяти вкус на духи меняется? Прямо тянет их на остро-сладкие восточные благовония, как постаревших, но все еще претендующих на султанскую любовь жен. Так, наверное, и пахнет у них там, в гаремах…
Кира поморщилась невольно, но тут же спряталась за благодушной дочерней улыбкой. В конце концов, у мамы сегодня и впрямь большой праздник – дочь институтский диплом домой принесла. И не какой-нибудь обыкновенный, синюшный, как у всех остальных выпускников их юридического факультета, а красненький, яркий, свеженький. Открываешь – и чуть типографской краской пахнет. Это от синюшных дипломов ничем не пахнет, потому что их много всегда делают. Впрок. Чтоб всем хватило. А красные специально заказывают. Как мама заявила, только для таких выраженных индивидуальностей, как ее дочь Кира. Потому что она не как все. Она способнее и умнее, чем все. Потому что у Елены Андреевны Воротынцевой, Кириной мамы, другой дочери ну просто никак, ни при каких обстоятельствах случиться не могло. Потому что умные и способные дети, они же не просто так, сами по себе, умные да способные, они ж благодаря исключительному родительскому вниманию такими получаются. Так сказать, по заслугам им воздаются. Если имеются у тебя заслуги по воспитанию – хороший ребенок вырастает, а если нет – то уж извините. Получайте, что заслужили. А сам по себе ребенок вроде и ни при чем. И даже поспорить на эту тему с Кириной мамой нельзя было. Совсем бесполезное это занятие – спорить. Лучше и не пытаться. Кира, впрочем, и не пыталась… Сидела и слушала эту галиматью вот уже час подряд, и терпела, и послушно кивала. И это вместо того, чтобы с чистой совестью надираться шампанским в компании однокашников. А что делать – маму обижать нельзя. Пусть говорит, пусть тешит свое родительское тщеславие. Жалко, что ли? Если женское мамино тщеславие потешить некому, пусть хоть родительское порадуется. Ей же просто до дрожи в руках не терпелось взять в руки эту красную книжицу…
– Вот! Специально для этого случая берегла! Настоящее, французское! – бухнула мама с размаху на журнальный столик красивую длинную бутылку. Звякнув фужерами, она снова было собралась усесться с ногами на диван, но тут же встрепенулась, взмахнув маленькими ручками. – Ой, а штопор! Я штопор забыла! А где он, Кира? На кухне, наверное… Ой, мы так редко вино пьем, что я не помню даже, где у нас штопор лежит…
В открытую дверь комнаты Кира увидела, как, пробегая по короткому пространству между комнатой и кухней, мама притормозила, сунулась торопливо лицом к зеркалу. Потом послюнявила привычным жестом пальчики, такими же отработанными движениями пощипала челку, потом перышки на висках, потом повертела по-птичьи головой и, видимо оставшись своим послюнявленным видом очень довольной, скрылась на кухне в поисках штопора. Нет, прическа у мамы, конечно, была всегда стильная. То что надо была прическа. Небрежная вроде бы, будто ветром стихийным раздутая. Но это только казалось, что она ветром раздута, а на самом деле это была парикмахерская обманка. Кира видела, сколько времени над этой самой обманкой трудилась тетя Люся, мастер-стилист из дорогого салона, а по совместительству мамина закадычная приятельница и в главных делах советчица. Она и на Кирину голову неоднократно покушалась с целью наведения на ней модно-стильного порядка, да Кира не далась. Еще чего – два часа на саму себя в зеркало пялиться, обмотавшись клеенчатой жесткой штуковиной, которую тетя Люся уважительно именует пеньюаром… Времени же просто жалко! А волосы можно и в хвост убрать, гладко зачесав назад. Тем более ей идет. Все так говорят. И Кириллу нравится. Он сам недавно признался, что на этот ее необузданный конский хвост и запал. Сидел, говорит, на лекции сзади, и вдруг его потянуло ее хвост потрогать. Неодолимо так, говорит, потянуло…
Правда, странно отношения у них с Кириллом сложились. Как-то вдруг. Ни с того ни с сего, можно сказать. Проучились вместе пять лет, и ничего, как говорится, не предвещало, а на последней зимней сессии взяли и «задружили» взахлеб. Именно задружили, как выразились ребята из группы. Не в койку сломя голову бросились, а все честь по чести – с провожанием до дому, с посиделками вдвоем в кафе, с прогулками по городскому парку, с бросанием хлебушка двум серым общипанным лебедям на весеннем пруду. И имена у них оказались такие друг для друга подходящие, как на заказ – Кира и Кирилл…
Девчонки из группы упорно подозревали ее в некоторой расчетливости – папа-то у Кирилла был что надо. Известный в городе адвокат Линьков. И не просто адвокат, а хозяин целой адвокатской конторы. И намекали девчонки всячески, что не зря, мол, она свой пышный конский хвост Кирюхе Линькову на той лекции под нос сунула. Таким вот примитивным способом захотелось, мол, ей зацепиться за хорошее местечко, в стажеры к папе попасть. Вроде того, она и сама все пять лет учебы талдычила, что мечтает хорошим адвокатом заделаться. А пойди попробуй, заделайся им на пустом месте! Кто тебя за просто так, с улицы, в эти стажеры возьмет? Кому это нужно – учить да натаскивать тебя за счет своих же адвокатских хлебов целых два положенных года? Никому и не нужно… Кира отшучивалась, конечно, как могла, то есть ловко отпрыгивала от летящих в ее сторону колких стрелочек, но все равно ей было слегка обидно. Это ж нормально, наверное? Зависть – чувство вполне реальное, понятное и очень даже со всех сторон объяснимое. Они и пятеркам ее точно так же завидовали, и фигуре модельной, и лицу без косметики, и манере держаться снисходительным особняком… Так что и на здоровье им – пусть себе подозревают ее в расчетливости. Не объяснять же, в самом деле, что просто совпало так счастливо, все в одном флаконе: и красный диплом, и Кирюха, и папа его адвокат…
– Вот, нашла! – радостно провозгласила мама, вернувшись из кухни со штопором в руке. – Сейчас откроем… Нет, это ж надо – счастье какое… Я так рада за нас с тобой, Кира! Я ведь правильно говорю – за нас с тобой? Согласись, в твоем успехе и моя доля есть… Правда? Без меня и ты бы не состоялась…
– Правда, правда, мамочка. Конечно же есть. Ну куда я без тебя? Ты у меня молодец…
– Ничего себе молодец… – обиженно подняла к ней лицо мама. – Как это молодец? Да я… Я же, можно сказать, всю жизнь тебе отдала, до последней капельки…
– Мам, ну не придирайся к словам! Дай лучше я открою, а то у тебя штопор вон криво пошел…
– Нет уж, давай договорим, раз начали! А ты что, по-другому считаешь? Что я просто мать-молодец, и все? Да вон их сколько, матерей-молодцов этих! Сплошь и рядом только и делают, что судьбу свою устраивают в первую очередь, а дети для них – параллельная линия! А я… Да я всю жизнь… Я ведь тоже могла замуж выйти…
– Ма-ма-а-а… – жалостливо протянула Кира, отбирая из задрожавших материнских рук бутылку. – Ну перестань, пожалуйста…
– Да что перестань? Я тоже могла устроить свою судьбу! Но я этого не сделала – ради тебя! Чтобы ты в люди вышла, чтоб добилась чего-то в жизни. А ты не понимаешь! Да если б я только захотела… Я бы сорок раз могла замуж выйти…
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
