Книга Ученик - Тесс Герритсен

Сегодня я наблюдал, как умирает человек.

Этого никто не ожидал, и мне до сих пор не верится, что такая драма произошла у меня на глазах. Так много в жизни волнующих моментов, предугадать которые мы не в силах, а потому нужно учиться смаковать их, ценить, ведь они вносят разнообразие в наше монотонное существование. А мои дни тянутся особенно медленно — здесь, в этом мире за высокими стенами, где люди пронумерованы и различаются не по именам, не по Богом данным талантам, а исключительно по статьям совершенных преступлений. Мы одинаково одеты, едим одинаковую пищу, читаем одни и те же потрепанные книги из тюремной библиотеки. И дни похожи друг на друга. Пока вдруг какое-нибудь происшествие не напомнит о том, что жизнь непредсказуема.

Именно это и произошло сегодня, второго августа, которое выдалось невыносимо жарким и солнечным — как раз как я люблю. Пока другие потеют и шаркают по тюремному двору, словно полусонное стадо, я стою посреди спортивной площадки, подставив лицо солнцу, как ящерица, млеющая от жары. Мои глаза закрыты, так что мне не видно, как вонзается в тело нож и как жертва, пошатнувшись, падает. Но я слышу гул взволнованных голосов и открываю глаза.

В углу тюремного двора истекает кровью человек. Остальные разбредаются по сторонам, привычно нацепляя маску равнодушия: «Ничего не вижу, ничего не знаю».

Я один подхожу к лежащему человеку.

Какое-то мгновение я просто стою и смотрю на него сверху вниз. Его глаза открыты и пока видят — хотя бы мой черный силуэт на фоне сияющего неба. Он молод, у него совсем светлые волосы, а бородка едва ли гуще пушка. Он открывает рот, и наружу вырываются пузырьки розовой пены. Кровавое пятно растекается на его груди.

Я опускаюсь на колени возле него, разрываю на нем рубаху, оголяя рану чуть левее грудины. Лезвие ножа прошло прямо между ребер и явно задело легкое, а может, и предсердие. Рана смертельная, и он это знает. Он пытается заговорить со мной, его губы беззвучно шевелятся, глаза пытаются поймать фокус. Он хочет, чтобы я наклонился ближе — возможно, чтобы услышать какое-нибудь предсмертное признание, но меня совершенно не интересует то, что он хочет сказать.

Гораздо больше меня занимает его рана. Его кровь.

Я хорошо знаю, что такое кровь. Я знаю ее вплоть до мельчайших элементов. Через мои руки прошло бессчетное количество пробирок с кровью, я имел возможность любоваться всеми оттенками ее красного цвета. Я гонял ее по центрифугам, сортируя по двухцветным пакетикам клетки, отделяя желтоватую сыворотку. Мне знаком ее блеск, ее шелковистая текстура. Я видел, как атласным потоком струится она из свежего надреза на коже.

Кровь сочится из его груди словно божественная вода из святого источника. Я прижимаю ладонь к ране, окуная ее в теплую жижу, и кровь покрывает мою руку словно алая перчатка. Он думает, что я пытаюсь помочь ему, и в его глазах вспыхивает искорка благодарности. Скорее всего в короткой жизни парня было совсем мало доброты; какая ирония судьбы — меня вдруг ошибочно приняли за благодетеля.

У меня за спиной раздается шарканье сапог, и слышится грубый окрик: «Назад! Всем назад!»

Кто-то хватает меня за рубашку и оттаскивает назад, прочь от умирающего. Во дворе пыль столбом, воздух наполнен криками и бранью — наше стадо загоняют в угол. Орудие убийства — нож — остается валяться на земле. Охрана требует ответов, но никто ничего не видел, никто ничего не знает.

Как всегда.

Я держусь чуть в стороне от остальных; меня здесь побаиваются. Поднимаю руку, с которой все еще капает кровь умершего, и вдыхаю ее сладковатый, с примесью металла запах. По одному только запаху я могу определить, что это молодая кровь, вытекшая из молодой плоти.

Заключенные таращат на меня глаза, и пропасть между нами становится еще шире. Они знают, что я другой; они всегда это чувствовали. Даже эти отъявленные злодеи поглядывают на меня с опаской, потому что понимают, кто я такой и на что способен. Я вглядываюсь в их лица, пытаясь отыскать среди них кровного брата, под стать мне. И не нахожу его даже здесь, в этом скопище монстров.

Но он существует. Я знаю, что не одинок на этой земле.

Где-то есть единомышленник. И он ждет меня.